Не находя покоя, Клио снова принялась расхаживать по комнате. От ее быстрых шагов пламя свечи колебалось, отбрасывая на каменные стены причудливые неясные тени.

Они то крутились, то извивались и вдруг приняли зыбкие очертания чего-то большого и округлого, напомнив ей расплывшуюся фигуру брата Дисмаса в те мгновения, когда он смеялся, и его пухлое брюхо дрожало, как желе из угря.

Клио подняла руки и сомкнула их над головой. Теперь тень вспорхнула по стене, будто ястреб-перепелятник, легко и свободно. Она вспомнила, как в монастыре из окна своей крошечной унылой кельи наблюдала за птицами, и ей хотелось обернуться ястребом или соколом, чтобы улететь прочь...

Клио родилась дворянкой, но при этом не была свободной. Всю жизнь ей предстояло подчиняться воле мужчин. В который уж раз пыталась она представить, какой оказалась бы ее доля, родись она мужчиной.

Клио подошла к узкому окошку и отворила закрытую на тяжелый засов ставню. Ночной ветерок принес свежесть леса и прошедшего дождя.

– Интересно, на что это похоже – быть свободной, как мужчина? – вслух произнесла она. – Что чувствует человек, когда идет в крестовый поход, ночует под звездами на другом краю света, видит новые земли и людей, совсем не похожих на тех, что оставил дома?

Еще она спрашивала себя, что это значит – быть рыцарем, и вообще – что ее суженый поделывал все эти годы. И, конечно же, пыталась представить себе, как он выглядит. Может быть, его подбородок похож на боевой топор, руки толсты, как куски ветчины, и весь он покрыт шрамами? А может быть, его прозвали Красным Львом из-за ярко-рыжих волос, как у кузнеца в замке? Впрочем, она очень надеялась, что это не так. У кузнеца волосы торчали из носа, из ушей, а на голове и вовсе стояли петушиным гребнем.

Так много вопросов роилось в ее головке, что она никак не могла заснуть, хотя очень устала. Каждую ночь с тех пор, как она приехала в замок, который когда-то был ее родным домом, она без конца предавалась размышлениям, а потому спала очень мало.

Но Камроуз уже не был таким, как прежде. Вскоре после смерти отца замок захватили валлийцы, и в мыслях она простилась с ним навсегда ... до той поры, пока не прочитала послание своего суженого, переданное аббатисе более года назад.

Камроуз был востребован королем Эдуардом, и теперь, в соответствии с королевским указом, и замок, и окружавшие его земли – да и сама Клио – принадлежали ее будущему мужу.

Она вернулась в Камроуз, но на ее родной дом он уже походил мало. Замок встретил ее холодом и мраком. Валлийцы надстроили стены, используя какой-то массивный тяжелый камень, и, казалось, Камроуз был теперь не жильем, а укрепленным казематом для содержания преступников.

Раньше в оконные переплеты были вставлены полотна тонко выделанной кожи, украшенной вышивками с изображениями ястребов в венках из плюща и роз. По семейным преданиям, бабушка Клио сама вышивала эти полотна, объединив геральдические символы ее дедушки с символами своей семьи. Клио нравились легкие переплеты с туго натянутой кожей: они всегда пропускали в залы замка солнечный свет. Теперь же в оконных проемах висели прочные деревянные ставни, даже по утрам комнаты и коридоры тонули во мраке, а стены и потолки покоев были покрыты толстым слоем копоти и цвели плесенью.

Вдоль стен теперь стояла массивная грубая мебель – дело заскорузлых рук сельского столяра. В замке почти ничего не осталось из того, что принадлежало ее семье: никаких гобеленов, никаких пушистых ковров, никаких тонких льняных простыней или подушек, набитых гусиным пухом. Ложе из прочного дерева с сеткой из толстых веревок и набитым колючим сеном мешком – вот что находилось теперь в ее комнате. Поверх было накинуто черное шерстяное одеяло, которое вызывало на коже зуд даже после того, как из него вывели блох.

Когда Клио приехала, Камроуз встретил ее мерзостью запустения. Воробьи и голуби вили гнезда на подоконниках, свободно летали по всему замку, а полы были покрыты слоем помета и грязи. Ей и нескольким служанкам понадобился не один день, чтобы все это вычистить.

В жизни женщины, в сущности, было не так уж много того, чем она могла бы гордиться. Своими детьми, если повезет – мужем и, конечно, домом. Ради всех женщин, живших здесь до нее, Клио мечтала вернуть замку прежний вид, сделать его уютным. Не все получалось, как ей хотелось, но она тем не менее оставила за собой свои прежние покои и погрузилась с головой в простые ежедневные хлопоты, ожидая приезда суженого. Клио пыталась отогнать страх, охватывающий ее всякий раз при мысли о том, что она должна встретиться лицом к лицу с человеком, которого называли Красный Лев. Это прозвище мало соответствовало образу вежливого, доброго и мягкого сердцем человека...

Однако как она ни старалась отделаться от этих страхов, они вечно присутствовали в ее мыслях, обретая вполне зримые и реальные образы. Иногда эти образы являлись ей по ночам, так что она не раз просыпалась в холодном поту. Но как, скажите, можно было обо всем этом не думать, когда вся ее жизнь находилась в руках совершенно незнакомого ей человека?!

После долгих раздумий Клио решила, что, как бы то ни было, следует встретить его с достоинством, памятуя о своем положении знатной дамы. Другими словами, она решила вести себя так, как это было заведено среди придворных дам при дворе королевы. Что бы там ни думал этот человек, она продемонстрирует ему все свои лучшие женские качества, которыми он так грубо пренебрегал, заставляя дожидаться его в течение шести лет!

Приложив палец к полураскрытым губам, занавесив глаза длинными ресницами, Клио пыталась оживить в памяти образы изящных заносчивых красавиц, виденных ею при дворе королевы. Сосредоточившись и настроившись соответствующим образом, она гордо вскинула подбородок и придала себе самоуверенный и немного высокомерный вид. Затем она плавно заскользила по полу, стараясь двигаться изящно и грациозно, как плывущий по озерной глади лебедь. Остановившись, она двумя пальчиками приподняла украшенное вышивками платье, наклонила головку и мило улыбнулась:

– Добро пожаловать, сэр рыцарь.

Клио склонилась в реверансе, выпрямилась и в задумчивости подперла пальцем щеку.

– Нет, не так это делается, – пробормотала она, сдвинув брови. Затем вернулась в исходную позицию, распрямила плечи и вытянула руку, такую по-женски хрупкую и изящную, повторяя сцену встречи.

– Сэр Меррик, для меня большая честь приветствовать столь славного рыцаря.

Она снова опустилась в реверансе, затем грациозно вскинула голову.

– Вы должны поведать нам, сэр, чем вы были заняты все эти шесть лет. Отрубанием голов? – Она провела рукой по шее, как бы отсекая себе голову, и, высунув язык, одарила невидимого собеседника шаловливой гримасой. – Или, может быть, вы варили сарацин в кипящем масле?

Клио приподняла стоявший у окна кувшин и пролила немного воды на подоконник, словно поливая кипящим маслом спину несчастного последователя Ислама. После этого она залилась злорадным смехом, сцепила руки высоко над головой, словно зажав в них воображаемое оружие, и принялась размахивать им, придав лицу зверское выражение.

– А может, вы просто рубили неверных в капусту тяжелым боевым топором?

Вернувшись в позу, полную изящества, она обратилась лицом к подпиравшему своды столбу и приятно улыбнулась.

– Ах, вот как? Вы утверждаете, что колотили их по головам булавой? С шипами? Как увлекательно! Я, конечно же, ничего подобного никогда не видела.

Внезапно Клио напустила налицо выражение, какое бывает в ярмарочный день у сельского идиота.

– Какой вы красивый, сэр рыцарь! Наконец-то я сподобилась увидеть ваши замечательные могучие мускулы. Это поистине поразительное зрелище! Хотелось бы мне их коснуться... Только вам придется опуститься на колени, иначе я не смогу дотянуться до ваших плеч – и тупой башки, которая, как я понимаю, тоже своего рода мускул... О, простите, я не хотела обидеть вас, сэр! Будьте снисходительны к слабой женщине, годной только на то, чтобы выйти замуж, а потом, пригорюнившись у окошка, дожидаться возвращения своего мужа из бесконечных походов.